34 года прошло со дня аварии на Чернобыльской атомной электростанции. По словам ликвидаторов, государство не заботится о тех, кто пострадал в Чернобыльской зоне. Повышение пенсий только обещают, а на лечение выделяют 204 гривны. Также проблемой является и оздоровление в санаториях, передаёт Информ-UA.
Ликвидатор аварии на Чернобыльской атомной электростанции Олег Шарко на момент аварии проходил срочную службу в Чернигове. Тогда ему было 19 лет, это один из самых молодых ликвидаторов ЧАЭС. В армию был призван в 1985 году, после окончания первого курса института. С 10 мая 1886 года Олег находился в Чернобыльской зоне.
Я служил в отдельном батальоне связи. Нас готовили к службе в странах с жарким и сухим климатом. Был выбор: Ангола, Мозамбик, Афганистан. И тут взрыв в Чернобыле. Естественно, что нас бросают туда на восстановление линий связи. Химики рыли ямы, в которые стекала вода во время мытья машин и порвали линии связи атомной электростанции с Припятью. Мы их восстанавливали. Также занимались и ночным патрулированием, чтобы не было мародёрства – как раз только всех вывезли, город пустой,
– рассказывает Олег Шарко.
Тогдашняя власть скрывала информацию о взрыве на атомной электростанции. Многие ликвидаторы не проходили инструктаж.
Мы знали, куда мы едем. Когда что-то происходит, армия раньше об этом узнаёт, или просто потому что мы ближе находились. В нашей воинской часть знали о взрыве, как только он произошёл. Когда начали отправлять в Чернобыльскую зону, где-то 5-го мая, все знали, куда они едут, что там авария, что там выброс радиации. Тем более мы ехали в составе с полком химической защиты. Те ребята знали ещё больше. Они нам объясняли, что можно делать, что нет. Но кому-то этого не объяснили. К примеру, на трассе, по которой машины везли щебень, свинец, автомобили мыли на обратном пути. И вот одни химики стоят в костюмах ОЗК, противогазах. И рядом с ними находится отдыхающая смена, те, которые уже отработали, и они сняли защитные костюмы, разделись до трусов и лежат, отдыхают. Это от неосведомлённости. Или же из-за не серьёзного отношения, мол, а вдруг пронесёт,
– рассказывает Олег Шарко.
Тогда мужчина воспринимал всё совсем иначе. О последствия ликвидаторы мало думали, говорит Олег:
В 19 лет и сейчас, когда мне уже за 50 лет, – отношение очень разное. Тогда это для всех было приключение. Нас вырвали со школьной скамьи сразу во взрослую жизнь. Скорее всего, никто из нас до конца не понимал степень угрозы для здоровья, жизни. В армии ставят задачу, и первое, что ты думаешь, – как её выполнить. Не то, что любой ценой, но максимально доступным способом, в максимально короткий срок. А о каких-то последствиях, чем это угрожает, эта мысль приходит уже потом, когда всё закончилось.
Больше всего Олегу запомнился сам город:
Такое чувство, что всё вымерло, как в фантастическом фильме. В частном секторе остались только старики, которые отказались выехать. Мы подвозили им продукты. И были эпизоды достаточно страшные, когда эти оставшиеся люди умирали. Их находили через какое-то время. А это был май, июнь, стояла жара… Также первая волна ликвидаторов столкнулась с тем, что люди уехали, а у них частном секторе остались животные. Собаки на цепях, куры в сараях. Всё это хозяйство из-за голода издохло. Собирали специальные группы, которые в защитных костюмах закидывали трупы в грузовики, вывозили, сжигали, закапывал их в ямы. Для меня Чернобыль ассоциируется с пустым городом и жутким запахом. Это ощущение не выветривается у меня из памяти.
Находился Олег Шарко в Чернобыльской зоне до 22 июня:
По документам, естественно, у меня оформлено меньше, потому что нас то завозили в зону, то вывозили, чтобы не было непрерывного нахождения.
Что касается государственной помощи, то, как рассказывает ликвидатор, её практически нет:
У ликвидаторов как были проблемы со здоровьем, так они и остались. Государство их как не решало, так и не решает. Те деньги, которые выделяются на оздоровление ликвидаторов, на их поддержку – это смешно, по сравнению с тем уровнем жизни, который сейчас. Раньше программы помощи были, как только мы вернулись из Чернобыля. Я помню, что в 1987 году была финансовая поддержка, оздоровительные программы. После же о чернобыльских ликвидаторах успешно забыли и стараются вспоминать только раз в году на годовщину, цветы возлагают к памятнику.
На оздоровление государство выделяет ежемесячно деньги, но этих средств не хватает.
Смешно даже сказать, на оздоровление я как ликвидатор второй группы (первой считаются те, кто получил инвалидность) получаю 204 гривны в месяц. Этого в наше время даже на лекарство не хватает. В управлении социальной защиты есть отдел для чернобыльцев, и они предлагают путёвки, как правило, на 12 дней, в каких-то заброшенных турбазах, санаториях по области. С непонятным питанием, проживанием, условиями. Минимальными являются и пенсии, которые предоставляются ликвидаторами ЧАЭС. Это вопрос находится в состоянии постоянных обещаний. «Вот мы дадим». И так 34 года,
– рассказывает ликвидатор.
В Украине существует ещё несколько атомных электростанций. И чтобы они не повторили историю Чернобыльской ЧАС, необходимо, говорит Олег Шарко, чтобы там работали профессионалы:
Каждый должен быть на своём месте, нанимать на работу надо профессионалов и ценить их, платить достойную работу, чтобы на неё шли профессионалы. Иначе мы постоянно будем под угрозой повторения аварии на ЧАЭС.
]]>
